Дни становились все короче, небо – всё серее, и с каждым днем обитатели Винтерфелла всё отчетливее ощущали, как зима вступает в свои права. Санса поднималась с первыми лучами угасающего солнца, куталась в несколько слоев шерсти и меха и каждое утро выходила перед завтраком на северную стену, чтобы поймать свою дневную порцию света. К тому моменту, как она садилась за письма, за окнами уже начинали собираться сумерки.
Слова брата она запомнила и ухватилась за них, как собака за брошенную ей обглоданную кость. Пока Джон организовывал оборону замка, Санса занялась тем самым хозяйством, развернув в замке инвентаризацию, которая весь ежедневный быт поставила вверх дном. Из незаселенных жилых покоев замка она приказала вывезти лишнюю мебель, которую на данный момент не использовали, и рассортировать: что-то отдать на строительство траншей и катапульт, что-то переправить в Зимний городок, где всегда пригодятся лишние дрова. В погребах Винтерфелла повара, когда были не заняты готовкой (а свободного времени у них теперь много – вместо лордских пиров они теперь только и делают, что варят простую кашу в огромных чанах), занимались пересчетом скудных запасов, когда-то бывших по-королевски огромными. Болтоны успели хорошо попировать на старковских погребах, поэтому Санса дала указ о том, чтобы призвать на службу всех охотников из Винтерфелла, Зимнего городка и близлежащих деревень, пообещав им кров, еду и золото в обмен на добычу. Золото в этом списке присутствовало скорее для галочки: нельзя позволять людям работать бесплатно, пусть даже и в деревнях теперь был больше в ходу товарный бартер, а не обыкновенная торговля. Кому нужно золото, когда на пороге голодная зима? Помимо всего прочего, Санса вела переговоры с Йоном Ройсом о том, чтобы вывезти крестьян и небоевых одичалых из Севера в Долину, где благодаря природным укреплениям и суровому ландшафту детям и старикам будет проще переждать нашествие мертвецов. Этот момент стоило обговорить с Джоном: Сансе потребуется его королевское «Да» на просьбу анонсировать этот временный переезд северным лордам. К тому же, он приказал обучить женщин и детей владению оружием, и оставалось прояснить, намерен ли он бросить их на линию обороны или всё-таки одумается и позволит им переждать бурю в безопасности.
Вот только она видеть его не может.
Как была между ними стена, так и осталась, и теперь уже Санса не скажет, хочет ли она, чтобы стена эта рухнула. За время, проведенное в Королевской Гавани, от Ланнистеров и Шаи она переняла простую истину: каждый человек чего-то хочет. Обнажи его желания – и получишь к нему ключ. Чего хотел Джон, Санса не имела ни малейшего понятия, а его скудные эмоции разобраться никак не помогали. Он всегда был таким: угрюмым, молчаливым и погруженным в себя – по крайней мере, если судить по тем обрывистым детским воспоминаниям, которые она может сейчас выудить на поверхность. Они росли в одном замке, да, но росли порознь, зная о существовании друг друга и пересекаясь разве что за семейными трапезами и какими-то редкими, как ягоды зимой, днями. Однажды, например, маленькая Санса учила Джона разговаривать с благородными леди («Если леди называет тебе своё имя, скажи обязательно, что оно красивое!»). В основном же Санса была занята уроками с септой Мордейн и игрой с Джейни Пуль, а Джон больше всего времени проводил с Арьей, и, можно сказать, о его характере Санса знала только понаслышке со слов младшей сестры. Будь Арья сейчас с ними, вряд ли стало бы легче. Санса старательно избегала мыслей о ней – голос разума гласил, что Арья давно мертва, но Санса отказывалась в это верить, зная, что Арья не даст так просто себя убить. Кто знает. Если она жива сейчас где-то – кто она теперь? Чем живет, о чем думает? Думает ли о Джоне с Сансой?
Простая логика гласила, что Джон хочет защитить Север от мертвецов. Более детальные размышления давали понять, что Джон хочет быть частью семьи. «Я не Старк,» повторяет он снова и снова, по делу и без дела, уместно и неуместно, но Санса знает, что за этими словами кроется глубоко зарытое желание быть одним из стаи, потому не устает повторять, что для неё он – ещё какой Старк. Всё это – вещи для неё вполне очевидные и не вызвающие вопросов. Непонятно ей только то, чего он хочет от неё. Быть может, всему виной эта травма, с которой она живёт, но Санса всё чаще думала о том, что мысли у Джона в её отношении какие-то не братские, ведь она на собственной шкуре выучила, как выглядит мужчина, который чего-то хочет. И от этого Санса Старк потеряла сон.
«Это всё Рамси. Это он меня отравил. Это он заразил меня этой поганью,» - думает она ночами, вжимаясь лицом в подушку и вспоминая почерневшие Джоновы глаза той ночью в его покоях. – «Это всё моё больное воображение. Джон не такой. Джон – это Джон, он мой брат, я верю ему», - думает она, повторяя эти слова в уме, как мантру, но это не работает. Братья не смотрят так на своих сестер. Братья не гладят своих сестер по плечам так, как это делает он, а если и клянутся оберегать от всех бед и любого врага – то делают это громко, бойко и во всеуслышанье, а не тихим шепотом за закрытыми дверями, гладя сёстрам щеки, словно перед поцелуем. Когда это делает Джон, ей не хочется отмахнуться в приступе омерзения и поскорее скрыться – ей хочется застыть так навсегда, навечно остаться в этом подвешенном состоянии, никогда не выходить замуж и, что самое главное, никому не отдавать его. Сны Сансы наводнило странными, тягучими как патока кошмарами, где Рамси шептал ей на ухо о том, как живётся его памяти в её отравленной душе, о том, какой вульгарной, мерзкой, богопротивной он её сделал в конце концов – шептал сбивчиво и по кругу без конца, пока она изнывала в экстазе, оседлав собственного брата в постели своих родителей.
Санса просыпалась в горячем поту на разворошенной постели, запутавшись в распущенных волосах, и бросалась умываться талой водой, чтобы прийти в себя – и плакала в ярости до упора. Мерзость, мерзость, мерзость – эту часть себя нужно как можно скорее растоптать, забить насмерть и позабыть, плюнув на её могилу. Она не контролирует себя. Она не такая. Она не Серсея Ланнистер и не таргариенская принцесса… Нет. Она – испорченный товар, которому лучше не отравлять ничью жизнь своим присутствием. Как смешно, поглядите-ка. И вот она когда-то мечтала о том, чтобы стать женой, матерью, королевой – да она даже себя не в состоянии обуздать! Один больной ублюдок (ладно, несколько) – и не осталось от Сансы никакого следа.
Так что… Да, о делах с Джоном поговорить не удавалось. В каждом его взгляде ей виделось что-то небратское, и она спешила поскорее покинуть помещение, мысленно моля его о прощении за свои порочные мысли, которые она приписывает ему, и с головой бросалась в свою работу, руководя кастелянами с глубокими синяками под глазами и трясущимися не от холода руками. Она не стала делиться своим психозом с леди Бриенной (вряд ли поймет), а других подруг у неё и нет. И славно. Ни одна живая душа никогда не узнает.
Одна душа, впрочем, имела талант лезть не в свое дело и вынюхивать тайные дела. Слава старым богам, но Петир Бейлиш пока еще не успел пронюхать о её утренне-ночных мучениях, зато о договоре с Йоном Ройсом – вполне. Что ж, ожидаемо. Чтобы не стать жертвой внезапного визита, Санса сама пригласила лорда Бейлиша прогуляться после завтрака, немного беспокоясь о том, что такое поведение он может расценить как подозрительное, особенно после всех её недвусмысленных намёков о том, что в постель она с ним не ляжет ни за что в жизни.
- Я не хочу, чтобы вы думали, будто я веду дела с вашими придворными у вас за спиной, - говорила она с обезоруживающей улыбкой, пряча трясущиеся руки в меховую муфту. Во дворе Винтерфелла звенели молоты, кузнец раздавал указания своим подмастерьям, пока Джон что-то очень эмоционально объяснял плотнику, стоя у груды дерева, которому еще только предстоит стать катапультой. Санса недолго провожала взглядом его размашистые движения руками и отвлеклась в тот момент, когда его группка слуг задела своего короля ножкой деревянной скамьи, которую Санса приказала вынести в Зимний городок. – Север – первый рубеж на пути Короля Ночи, и если мы падем, остальные королевства не ждет ничего хорошего. Надеюсь, вы с пониманием отнесетесь к тому, что северяне немного потеснят вас в Орлином Гнезде, - Санса повернулась спиной к двору и оперлась о перила, не без удовольствия созерцая, как Бейлиш дрогнет на холодном северном воздухе. - Но вы всё это понимаете и без меня. Было бы правильно обсудить этот вопрос втроём, но я никак не могу вас подловить в дневные часы. Чем вы заняты, лорд Бейлиш?
- Петир, - он снова поправляет её, хотя казалось бы. - Вы меня поражаете, леди Санса. Сначала решаете важные вопросы с моим знаменосцем в обход меня, а потом так беззастенчиво расспрашиваете о моих собственных делах. Неужели я недостаточно для вас сделал? Давайте уже зароем прошлые обиды в землю?
- Ваши собственные дела, которые вы ведете в моем замке, - Санса посмотрела на него испытующе, с улыбкой, говоря ему: "Я знаю, как ты ведешь свои "дела". - Хочу знать обо всём, что здесь происходит.
- Приглядываю за вашим братом, - пробормотал Бейлиш, пристально глядя на Джона вдалеке. Санса обернулась, и её улыбка померкла сама собой, когда они с Джоном на долю секунды пересеклись взглядами. - Он тревожит меня. И вы тоже. Вы неважно выглядите в последнее время. Всё ли у вас хорошо?
- Идёмте внутрь, лорд Бейлиш, я вся продрогла.
